Об адвокатах и заказных делах

Если правосудие оказывается всем
гражданам, если они равны в правах,
государство управляется хорошо.   
Наполеон Бонапарт

Я уже писал о том, что если адвокат в уголовном деле предлагает решить вопрос защиты дачей взятки следователю или судье, не доверяйте ему.

Но неужели у нас настолько честные судьи и следователи, что по тому или иному делу нельзя ничего "немножко порешать" в пользу лучших и уважаемых людей? – Конечно же, это не так. Это понятно любому и без комментариев со стороны видавшего виды адвоката по уголовным делам.

Наше правосудие всегда было очень восприимчиво к непроцессуальному воздействию со стороны, а если быть совсем уж точным, то – к воздействию сверху. К тому же по-своему ловко и эффективно умеют давить на суд как следствие, так и прокуратура. Но, если кто-то думает, что лучшие адвокаты Москвы по уголовным делам обладают не меньшими возможностями для давления на правосудие, то он заблуждается. Уже довольно давно судьям запрещено общаться с адвокатами в непроцессуальной обстановке (с прокурорами – пожалуйста). И даже членом семьи судьи адвокат быть не может: либо один, либо другой должен сменить юридический профиль. Однако столь радикальный подход к охране судейской чести ничего по большому счету не решает, и принцип "чести" и "честности" применительно к профессии судьи все никак не может стать российской юридической парадигмой. И не московские адвокаты по уголовным делам в этом виноваты.

Присмотримся внимательнее. Главная печаль нашего правосудия состоит в том, что у многих и многих судей отсутствует пиетет по отношению к закону, праву вообще и правам граждан в частности (о причинах говорить здесь пока не будем). Более того, достаточно и таких, у кого отношение к этим важнейшим общественным ценностям иначе как циничным назвать нельзя.

На втором месте – проблема зависимого и приниженного положения самих вершителей правосудия. Судьи как были госслужащими, зависимыми от воли своего начальства (прежде всего – от председателя суда, а председатель – от руководителей вышестоящего суда), так ими и остались, несмотря на "судебные реформы". Кто-то надеялся, что большая зарплата сделает судью более свободным в отправлении правосудия. Как же! Напротив, большие (к примеру, у председателя суда субъекта РФ – свыше 3-4 млн. в год) зарплаты только усилили зависимость судей от своего руководства – кому же захочется демонстрировать процессуальную самостоятельность вопреки воле начальства, и в итоге потерять доходное место?

О третьей проблеме я сказал в самом начале. Она является производной от первых двух.

Вот этот раздражающий коктейль и определяет настроения обычных людей (и, кстати – их адвокатов тоже) в наших судах. Потому и очередь в Европейский суд по правам человека такая, как в советские времена за дефицитным товаром. Только сейчас в дефиците законность, справедливость и беспристрастность.

О следственном аппарате и говорить не приходится. Поставить в строй человека там – в порядке вещей, хотя следователь отнюдь не пешка, и вроде бы тоже является самостоятельной процессуальной фигурой.

Итак, рано или поздно в голову нашему пока еще вполне хорошему адвокату закрадывается гадкая мыслишка, что никакие ритуальные танцы, направленные на то, чтобы склонить чашу весов правосудия в пользу своего VIP-клиента законными средствами, не могут достичь своей цели, если не удастся добиться недвусмысленного благоволения от руководства того или иного суда, того или иного следственного аппарата. И становится совершенно понятно, что о тупой и примитивной купле-продаже процессуального решения даже не стоит заикаться. Тут все более сложно и запутано.

До адвоката доходит, что нужен не юридический, и не торговый, а ... административно-дипломатический подход.

К кому же обратиться? Кто способен оказать административно-дипломатическое давление на следствие и на суд? Кто решительно не чтит Уголовный кодекс (вмешательство в отправление правосудия – статья 294 Уголовного кодекса РФ)?

Ответ не будет сенсационным: это некоторые представители ГД, отдельные сенаторы, кое-кто из Мосгордумы, высшие чиновники других властных учреждений Москвы (особенно прежнего призыва), некоторые представители высшей исполнительной власти, околокремлевские аппаратчики, коллеги из КС, ВС, ВАС, ГП, в общем некоторые лица из тех, кто имеет на своем столе телефон правительственной связи и сочтет для себя возможным протянуть руку к трубке (потому явление так и называется – "телефонное право"). Знакомый адвокат по экономическим преступлениям в Москве наблюдал однажды, как обладатель такого телефона названивал в одно из правоохранительных учреждений, пытаясь повлиять на ход уголовного дела. Самое смешное, что при этом он выдавал себя совсем за другого человека – еще более важного чиновника из кремлевского окружения. И трюк, судя по разговору, пользовался успехом – вот какое значение имеет правильный телефон на рабочем столе!

Некоторые обладатели такого телефона (их, конечно, меньшинство) сделали лоббирование в судах и правоохранительных органах весьма прибыльным бизнесом. Технология проста: сначала они ищут и находят случай познакомиться с руководителями судов и следственных аппаратов, устанавливают теплые личные контакты, а потом уже начинают "решать вопросы" по телефону. Спрос существует всегда. Адвокаты по уголовным делам тут могут расслабиться и заботиться лишь о том, чтобы такой "бизнесмен" не навредил делу. Услугами профессионалов-лоббистов особенно ловко пользуются московские диаспоры. Как только "их" человек попадает в участок, сразу запускается отлаженный механизм лоббирования, ... и все, вопрос почти решен (здесь ударение на слове "почти"). Примеры отчетливо просматриваются в сводках криминальной хроники.

Но вернемся к слову "почти" и к статистике. Так вот, если, к примеру, руководителям звонят по восьмидесяти делам из восьмисот, то цели достигают только 20. Причины? На входе, извините за такое выражение, "базар фильтруется". Ну, например, уголовное дело имеет общественный резонанс (мы помним случаи на рынках). Попробуй тут, разверни его против закона – сразу снимут голову. Или противная сторона оказалась щедрей и расторопней, и уже забронировала результат. Или звонок оказался недостаточно авторитетным (звонки по своей значимости подразделяются на ряд категорий в диапазоне от "Да пошел ты..." до "Есть! Будет сделано!"). Или, например, нет возможности для юридического маневра. Ведь как бы предполагается, что, даже действуя по заказу, судья не вправе прямо и грубо нарушить закон (хотя чаще всего так именно и происходит), для "нужного" решения надо поискать какое-то лукавое юридическое оправдание. Если такое прикрытие в уголовном деле не отыщется (а звонок из категории, которую можно без последствий проигнорировать), ничего не произойдет: никто и пальцем не пошевелит ради выполнения просьбы звонившего.

В общем, вариантов множество. Но самое, пожалуй, главное препятствие для реализации заказных решений по уголовным делам вот какое. Это ведь только кажется, что решение по делу зависит от одного чиновника. Но у этого чиновника всегда есть начальник, который может перепроверить дело по жалобе противной стороны. Для следователя есть прокурор, а для суда – вышестоящая судебная инстанция. И по результатам проверки прекращенное уголовное дело во многих случаях может быть возобновлено (а возобновленное – прекращено, фигурант выпущен из-под стражи, или, наоборот – арестован), причем иногда так, что полетят пух и перья. Поэтому согласовывать надо во всех инстанциях. Это дорого, очень рискованно и весьма обременительно. По крайней мере, хороший адвокат по мошенничеству и экономическим преступлениям в Москве должен объяснить это своему клиенту.

Ну, и наконец, цена на заказные дела и услуги телефонного права должна многих останавливать. Она начинается обычно от 30-50 тыс. у.е. Но это уже не юридическая проблема, и для ее решения не нужен адвокат. Он не должен навязывать (и даже предлагать) клиенту такие услуги. Адвокат не должен ловчить и обманывать. Клиент делает свой выбор сам.

Лучшие адвокаты по уголовным делам в Москве предпочли бы работать без посредников и строго по закону. В этом случае им было бы гораздо проще конкурировать со случайными людьми от адвокатуры. Но сегодня система такова, какова она есть. И противостоять ей в одиночку для адвоката означает вести войну с ветряными мельницами.